Наш первый подкаст мы единогласно решили сделать по поэмам Василия Дмитриевича Фёдорова. Для нашей библиотеки он - особенный писатель, ведь она названа его именем. Василий Дмитриевич Фёдоров (1918—1984) — русский советский поэт. Лауреат Государственной премии СССР (1979). За сорок лет творческой деятельности (1944 - 1984) им написано большое количество поэтических и прозаических произведений, которые не утратили своего значения, которые по-новому раскрываются сегодня перед читателями.

Поэма. Проданная Венера
Василий Дмитриевич Фёдоров

* * *
За боль,
За раннюю сутулость
Спеши сторицею воздать.
Найди же, чем не стала юность
И чем она могла бы стать!
На чём от самого рожденья
Не отразятся
Ни ветра,
Ни мировое потрясенье,
Ни горе одного двора.

Ищи прекрасное на свете,
Суди, оправдывай, вини
И по нетронутой монете
Монету стёртую цени.
Не изменив мечтам заветным,
По жизни в поисках пройди.
В каком-то облике бессмертном
Наташу Граеву найди.
Её судьба да будет вехой,
Повсюду видной хорошо.
Искал я.
И в книжонке ветхой
Её бессмертье я нашёл.
Рука, листавшая устало,
Успела, к счастью, долистать
До той,
Кем милая не стала
И кем она могла бы стать.

Я видел:
В радостном полёте
Кисть жизнетворца создала
Всю красоту горячей плоти,
Причуду света и тепла.
Влюблённый и ревнивый гений
В слиянье радости и мук
Набросил матовые тени
На лёгкие изгибы рук.
Такой летит туда, где боги!
И он, уже не тратя сил,
Куском парчи,
Упавшим в ноги,
Её чуть-чуть отяжелил.

Едва приметными мазками
На долгий срок.
На вечный срок
За тёмными её зрачками
Свет человеческий зажёг.
Тем светом ей
Печаль, тревогу
И горе изгонять дано.
С такой легко искать дорогу,
Когда становится темно.

Она стыдлива без ужимок,
Как та,
Которую я знал...
И это был
Всего лишь снимок,
А где же сам оригинал?
Где рождена?
В какие эры,
В какой из поднебесных стран?
И кто она?
Прочёл: “Венера”.
А чуть пониже: “Тициан”.
И тут же на бумажной сини
Отчётливо и на виду
Приписка: “Собственность России”.
Прекрасно!
Я её найду!

И снова,
В поиски ушедший,
Всем говорю:
Мол, так и так...
Смеются:
— Что за сумасшедший!
Венеру ищет! Вот чудак! —
Какой-то полный незнакомец
Откашлялся и пропыхтел:
— Избаловали!..
Комсомолец,
А тож — Венеру захотел!

Иду,
Чем дальше, тем смелее
По городу — через снега,
Иду в картинных галереях
Через минувшие века,
Через сокровища народов,
Не падая пред ними ниц,
Через толпу экскурсоводов,
Учеников и учениц.

Переходя от века к веку,
В людской толкаясь тесноте,
Они пришли сюда, как в Мекку,
На поклоненье красоте.
И красоте той благородной
Себя отдавши целиком,
Тянусь и я к ней,
Как голодный
За хлебным тянется пайком.

Её ищу я в каждом зале,
В простенках каждого угла.
— У вас Венера не была ли?
— Нет, —отвечают,—не была.—
Вновь объясняю по порядку:
— Амур и зеркало...
Рукой
Венера поправляет прядку... —
Вновь слышу:
— Не было такой.

Но вот совсем неподалёку
Бородка над толпой всплыла.
Блеснуло старческое око
Из-под очков.
— Была! Была! —
И вспомнил я,
Как поезд мчался
В лесную родину мою,
И я с таким вот повстречался
В металлургическом краю.
Теперь мне вспомнилось,
Как ночью,
В огнях увидев домен ряд,
Похвастал кто-то:
— Между прочим,
Я строил этот комбинат. —
Добавил, ус крутнувши лихо,
Что ставил там прокатный стан,
А старец, вот такой же, тихо
Заметил:
— Вы и Тициан.

Тогда,
Болтавшие о многом,
Толкуя обо всём слегка,
Как на обиженного Богом,
Взглянули мы на старика.
И он притих,
Ни об искусстве,
Ни о других делах страны
Уже не говорил,
Лишь с грустью
Посматривал со стороны,
Как спорил с химиком строитель.
Так грустно на исходе дней
Разочарованный родитель
Глядит на выросших детей.
Теперь старик подвижен, светел.
Узнал и вновь не узнаю.
— Вы вспомнили её?! —
Ответил:
— Я вспомнил молодость свою.

Мы шли,
И не было мне странно,
Что говорил он не шутя:
— Вы знаете, у Тициана
Она не первое дитя... —
Дрожало старческое веко,
А он твердил мне об одном:
— Полвека! Да, мой друг, полвека
Я был её опекуном.

Все чёрточки лица страдали,
Кривились, будто был он пьян.
— Что ж стало с ней?
— Её продали.
— Куда?
— Туда... за океан.

Мы продаём
И лес и кожи,
Но красоты нехватка в нас!
Едва ли нужен и возможен
Большого горя пересказ.
Он знал,
Что жили небогато,
И ведал, продана зачем,
Но только личные утраты
Не восполняются ничем...

Когда
В Магнитогорске рыли
Для первой домны котлован,
Она плыла за океан.
Навстречу ей машины плыли.
Он говорил об этой встрече так,
Словно сам с ней в рабство плыл.
— Я парусиною прикрыл
Её блистательные плечи. —
Он рисовал мне
Небо в тучах,
Над палубой туман густой...

Читает: Роман Талипов