Писатель читает

Изначально повесть замышлялась Ф.М. Достоевским как комедия, приключения старичка князя. Однако работа над произведением задерживалась, и как это обычно бывает, со временем замысел трансформировался и в конечном итоге привёл автора к повести с весьма значительным содержанием.

В повести «Дядюшкин сон» сохранились изящные образцы каламбуров – стилистических приёмов для создания комического эффекта: «Полицеймейстер, например, совсем потерялся; разумеется, только нравственно; физически же он явился налицо, хотя и с довольно вытянутым лицом». В остальном же повесть производит впечатление достаточно серьёзного и глубокого произведения, вызывающего размышления и восхищение.

Утверждения некоторых современников писателя о том, что они от души хохотали над старым князем, вызывает у меня недоумение. Смею предположить, что современное чувство юмора разнится от того, что было ранее. Имея удовольствие общаться со многими представителями преклонного возраста, могу заявить: да, у них специфичная манера общения, вызванная их состоянием рассудка, но это не повод смеяться или потешаться над ними. Впрочем, никто из персонажей повести и не смеётся над князем. Напротив, мордасовское общество считает его милым, остроумным и приятным в общении, к чему мы спешим присоединиться.

С первых страниц мордасовских летописей мы знакомимся с великолепным, на мой взгляд, персонажем – Марьей Александровной Москалёвой: «первой дамой в Мордасове, и в этом не может быть никакого сомнения». Конечно, мы не привыкли никому верить на слово, а соглашаемся с чьим-то восторженным комментарием только при условии, если он действительно имеет веские основания.

Сделавшись свидетелями мастерски построенных монологов Марьи Александровны, мы убеждаемся в том, что это женщина, достойная восхищения! Не вызывает сомнений, что «кто-то написал стихи» для этой дамы, «заезжий литератор посвятил ей свою повесть», а «один немецкий учёный… был так обворожён приёмом и любезностию Марьи Александровны, что до сих пор ведёт с ней почтительную и нравственную переписку». И кому как не наимудрейшей женщине подарил благосклонный автор лучшие и многочисленные страницы своей повести!

Марья Александровна – женщина, которая умеет так строить свои резоны, так играть своими и чужими чувствами, дирижировать направлением мыслей, что вызывает искренний восторг своими способностями! Она стратег, великий полководец, тонко и мудро просчитывающий свои тактические шаги, которые ведут её к победе на поле боя!

Читая восторженные фантазии Марьи Александровны: «Я непременно хочу изобразить всю картину, со всеми последствиями, чтобы благородно поразить вас.

 

Вообразите же, что вы встречаетесь с ней потом, через несколько времени, в высшем обществе; встречаетесь где-нибудь на бале, при блистательном освещении, при упоительной музыке, среди великолепнейших женщин, и, среди всего этого праздника, вы одни, грустный, задумчивый, бледный, где-нибудь опершись на колонну (но так, что вас видно), следите за ней в вихре бала.

 

Она танцует. Около вас льются упоительные звуки Штрауса, сыплется остроумие высшего общества, – а вы один, бледный и убитый вашею страстию!», мы приходим к пониманию, что она и есть тот Мечтатель, с которым мы встречались в повести «Белые ночи», который все эти годы жил в сердце и душе Ф.М. Достоевского.

Спустя годы Мечтатель воскрес во всей полноте своей яркой фантазии, готовой простираться в любом направлении на утеху и утешение любому слушателю! Его всё также увлекает возможность предаваться фантазиям, вымыслам, строить воздушные замки и самому увлекаться ими, взлетать, жить в них, забывая о том, что внизу, на грешной земле остаются люди, которых это касается тем или иным образом. И Мечтатель вынужден опускаться на бренную землю, чтобы уладить дела людей, не желающих подчиняться миражу, но жажда фантазии вновь увлекает Марью Александровну, и она парит талантливо, одухотворённо, восторженно!

Марья Александровна – мечтатель, который пытается применить свои фантазии на практике, получить пользу от выдумок и феерий, буйно кружащих в её голове. Она фантазирует судьбами людей, которые её окружают, и невозможно не восхититься её ловким, изворотливым умом, который есть следствие жизненного опыта и неустанных размышлений.

Тридцатисемилетний Ф.М. Достоевский, получивший суровое наказание за чтение письма В.Г. Белинского, прошедший каторгу, критично оценивает опыт своих молодых лет и восклицает устами Марьи Александровны: «Неужели же можно быть до такой степени простым и недальновидным! О молодость! молодость! Вот что значит… мечтать, воображать, что мы живем, – живя чужим умом и чужими мыслями!» Суровый приговор беззаботной молодости!

Мы замечаем, что в мировосприятии Ф.М. Достоевского идёт трансформация: он больше не бредит бесплодными мечтаниями, если мечтать, то, по крайней мере, с пользой для себя – эта подспудная мысль становится девизом жизни Марьи Александровны. Мы уверены, что в образе первой женщины города Мордасова отразился внутренний мир автора со всеми его сомнениями и сожалениями, вылился в тот характер, которым он желал бы быть. Ф.М. Достоевский примеряет на себя возможность такого существования: подойдёт ли оно ему?

Практичная женщина-полководец желает, чтобы и прочие мордасовские граждане и члены семьи восприняли её образ мышления, в чём она и наставляет молодое поколение:

 

«Вообразите же теперь, что вместо того чтоб вбежать в комнату с упреками и даже с ругательствами, раздражить, обидеть, оскорбить ее, чистую, прекрасную, гордую… вообразите, что вы бы приняли эту весть кротко, со слезами сожаления, пожалуй даже отчаяния, но и с возвышенным благородством души...»

 

Марья Александровна призывает Павла Александровича принять известие о будущей женитьбе Зои с той же кротостью, что и Мечтатель «Белых ночей», который получает сообщение о венчании своей Настеньки: «чтоб я помнил обиду мою, Настенька! Чтоб я нагнал темное облако на твое ясное, безмятежное счастие, чтоб я, горько упрекнув, нагнал тоску на твое сердце… когда пошла вместе с ним к алтарю... О, никогда, никогда! Да будет ясно твое небо, да будет светла и безмятежна милая улыбка твоя, да будешь ты благословенна за минуту блаженства и счастия, которое ты дала другому, одинокому, благодарному сердцу! Боже мой! Целая минута блаженства! Да разве этого мало хоть бы и на всю жизнь человеческую?..».

Свою дочь Марья Александровна уговаривает картинами милосердного служения умирающему старичку, разум Павла Александровича затуманивает посулами будущей богатой жизни с влюблённой в него женщиной, своих не к времени прибывших гостей обезоруживает небывалой дерзостью: «Не нахожу слов, чтоб изобразить эффект, произведенный неожиданною выходкой Марьи Александровны. Все как будто оцепенели от изумления. Вероломные гостьи, думавшие напугать Марью Александровну тем, что они уже знают ее тайну, думавшие убить ее преждевременным обнаружением этой тайны… были ошеломлены такою смелою откровенностию. Такая бесстрашная откровенность обозначала в себе силу».

Уговаривая Зину согласиться на её план, Марья Александровна произносит мудрые слова, подаренные ей Ф.М. Достоевским: «ты не можешь забыть его или, лучше сказать, не его, – он всегда был недостоин тебя, – а призрак своего прошедшего счастья». Не сомневаюсь, были минуты воодушевления со стороны Зины и восторженного восхищения необыкновенными порывами прекрасного юноши. И в этих-то минутах и желала навсегда остаться неискушённая в любовных делах Зина. Но конфетно-букетный период прошёл, и мужчина заявил о своих правах на большее, чем просто благосклонность благородной души. И Зина готова была пойти дальше, растворяясь в волнительных мечтах своей девственности. Но преградой сделалась её мать, которая никак не могла понять то впечатление, которое произвёл на её благоразумную дочь «мальчик, сын дьячка, получающий двенадцать целковых в месяц жалованья, кропатель дрянных стишонков, которые, из жалости, печатают в «Библиотеке для чтения», и умеющий только толковать об этом проклятом Шекспире». И Марья Александровна добавляет: «Я уверена, что ты любишь не его, этого неестественного мальчика, а золотые мечты свои, свое потерянное счастье, свои возвышенные идеалы», с чем мы вполне соглашаемся.

Мудрость опытной женщины не иссякает: «Всё на свете можно сказать благородным образом» и наводит читателя на печальные размышления. Действительно, сколько раз мы сталкивались с ситуациями, когда нам приходилось выслушивать нелицеприятные вещи, высказанные в агрессивной манере? Или когда мы сами лепили правду-матку, ломая добрые отношения и вызывая в самих себе ощущение стыда и неловкости? У Марьи Александровны стоит поучиться тому, как формулировать мысли, не оскорбляя ничьи чувства и принципы.

Несмотря на всё величие искусства красноречия Марьи Александровны, есть в монологах матери семейства фразы, которые указывают на её лукавство: «а я мать и прежде всего христианка. Я должна терпеть и прощать», «Он получеловек, – пожалей его: ты христианка!»,  «нам надобно молить бога о его здоровье. Надобно всем сердцем желать долгих дней этому милому… старичку! Я первая, со слезами, и день и ночь буду молиться за счастье моей дочери. Но, увы! кажется, здоровье князя ненадежно! К тому же придется теперь посетить столицу, вывозить Зину в свет. Боюсь, ох боюсь, чтоб это окончательно не довершило его! Но – будем молиться, cher Paul, а остальное – в руце божией!.. Вы уже идете! Благословляю вас, mon ami! Надейтесь, терпите, мужайтесь, главное – мужайтесь!»

Когда Ф.М. Достоевский или его персонажи говорят искренне, серьёзно, то они прячут евангельскую подоплёку своих слов, не обнаруживая явной отсылки к христианской вере. Но читатель, знающий Евангелие, понимает, что стоит за словами автора. Когда же христианская вера персонажа выпячивается напоказ, как это делается в представленных выше цитатах, мы понимаем, что автор иронизирует по поводу набожности своей героини, снижая градус её торжественной жертвенности.

Тем не менее, Марье Александровне нельзя отказать в честности суждений по поводу человеческой души: «Мы рассчитываем наши выгоды даже в великодушнейших, даже в бескорыстнейших делах наших, рассчитываем неприметно, невольно! Конечно, почти все себя же обманывают, уверяя себя самих, что действуют из одного благородства. Я не хочу себя обманывать: я сознаюсь, что, при всем благородстве моих целей, – я рассчитывала». Чем прекрасен Ф.М. Достоевский и чем мне нравятся его произведения? Тем, что подобные цитаты побуждают меня задуматься о себе самой, о том, какова я, и вести с автором интереснейший диалог, глубокий по своей познавательности и искренности.

Добавим ещё два прекрасных наблюдения, которые нельзя пропустить, потому что кроме прямого смысла, они несут ещё и переносный, скрытый: «По улицам, обставленным маленькими, враставшими в землю домишками, ожесточенно лаяли собаки, которые в провинциальных городах разводятся в ужасающем количестве, именно в тех кварталах, где нечего стеречь и нечего украсть». Переносный смысл: там, где не требуется забота, она проявляется с утроенной силой и показным рвением, а там, где необходимо душевное участие и поддержка, пустошь и безводие. «При хорошем обороте дел, всё, кажется нам в милом и радужном виде». Источником всякой радости является сам человек: если на душе у него покойно и приятно, то и всё вокруг озаряется приятным светом благополучия и радости. Но подобное состояние может сопровождаться минусами: мы не замечаем подвоха и опасности, когда душа наполнена светом.

Отметим, что из произведения в произведение у Ф.М. Достоевского дочери заступаются за своих отцов: Неточка – за своего отчима Егора Ефимова, дочь князя Катя защищает своего отца. Подобным образом поступает и Зина, когда Марья Александровна, пытаясь вызвать сочувствие дочери, жалуется на своё несчастие в браке. «Ты всегдашняя его заступница», – парирует прекраснейшая женщина Мордасова.

Мечтателем называет себя Вася, бывший некогда учителем младшего брата Зины и смутивший её своей красотой и страстным поэтическим даром. Но его мечты – пустые, выдуманные единственно для того, чтобы потешить своё самолюбие, если не в реальности, то хотя бы в помыслах возвыситься над той, кто «и на деле была честная и великодушная», чьё «слово не рознилось с делом». В предсмертной агонии Вася признаётся, что он «дурной и пустой человек», что он недостоин любви Зины, что он «даже и не подлец…а просто дрянь человек».

Только перед лицом неминуемой смерти Вася понимает: «Ничего бы я не понял из твоего пожертвования, мучил бы тебя, истерзал бы тебя за нашу бедность; прошли бы года… может быть, и возненавидел бы тебя, как помеху в жизни». В этих словах мы видим отсылку Ф.М. Достоевского к повести «Неточка Незванова», к горе-скрипачу Егору Ефимову, который верил, что «жена составила всё его несчастие и горе и что женитьба убила вполне весь талант его». Ф.М. Достоевский тонко подмечает такую низкую, но такую распространённую черту человека: обвинять в своих несчастьях кого угодно, но только не себя. Очень горько сознавать, что и в современном мире люди зачастую перекладывают ответственность за свою судьбу на обстоятельства и близких людей, оправдывая свою лень, гордость и дурные привычки.

Вася признаётся в глупой истории, творцом которой он стал: «Во всем я один виноват! Самолюбия-то сколько тут было!… у меня была тогда мысль: как это красиво будет, что вот я буду лежать на постели, умирая в чахотке, а ты всё будешь убиваться, страдать, что довела меня до чахотки; сама придешь ко мне с повинною, упадешь предо мной на колени...». Выпив вина, настоянного на табаке, обречённый на верную смерть, Вася всё ещё витал в своих бесплодных мечтах: «До последнего времени я не верил, что я умру... И сколько смешных у меня было предположений! Мечтал я, например, сделаться вдруг каким-нибудь величайшим поэтом, напечатать в «Отечественных записках» такую поэму, какой и не бывало еще на свете. Думал в ней излить все мои чувства… беспрерывно бы напоминал о себе моими стихами, и самая лучшая мечта моя была та, что ты задумаешься наконец и скажешь: «Нет! он не такой дурной человек, как я думала!»

Самое удивительное в этой истории, что Зина и не почитала Васю дурным человеком, и была решительно настроена выйти за него замуж, согласившись на нищенское существование и презрение света, лишь только просила его обождать, повременить. Но Вася со всей своей мальчишеской гордостью и заносчивостью не желал ждать, а требовал исполнения желания немедленно, угрожал и исполнил угрозу. Каким мелочным, неумным, тщеславным и самоуверенным должен быть человек, чтобы поступить так, как поступил Вася?! Как могла Зина полюбить такого хвастунишку и зазнайку?! Подобный предмет любви не делает ей чести. Неужели и полюбить-то в целом городе было некого, кроме Мозглякова да Васи?!

Размышляя об учителе уездного училища, который видел себя «величайшим поэтом», я пришла к пониманию, что человек поистине талантливый и тот, кто только мнит себя таковым, отличаются противопоставлением чести, света и подлости, низости. Истинно талантливый человек творит, не оскорбляя других, не поставляя себя выше прочих. Мнимый талант только болтает о своём величии, представляя в своей порочной фантазии картины личного успеха и общего поклонения.

Даже в последние часы своей жизни Вася просит Зину любить его и вспоминать в закатные часы. О подобном может просить только тщеславная душа. Светлая добрая душа просила бы о другом. Вася ещё пытается играть в великодушие и дарует Зине разрешение, в котором она и не нуждается: «Пользуйся жизнию, Зина, живи долго, живи счастливо. Полюби и другого, коль полюбится, – не мертвеца же любить!» Так и хочется воскликнуть: ну, нет, сейчас рядом с тобой ляжет и умрёт, похоронит себя заживо, всю жизнь будет носить по тебе траур, никчёмный ты человечишка!

Современная психология уверяет нас в том, что способность любить зависит не от объекта, на который изливается страстное и всепоглощающее чувство, а от того, кто является источником любви. Вероятно, этим объясняется непонятное для меня чувство первой красавицы Мордасова: «Зина утешала его как могла, но ее душа страдала до смерти. Она говорила, что не забудет его и что никогда никого не полюбит так, как его любила». Подобным образом, и мелкая любовь Васи, требующая постоянного унижения и жертвенности со стороны Зины, определяется его внутренней неспособностью на более высокое чувство: «он никогда не любил тебя настоящим, возвышенным образом». Не зря Марья Александровна характеризует учителя уездного училища как «ничтожество». Верно, человек опытный умел различать людей и их качества.

Интересным представляется ещё одно наблюдение Ф.М. Достоевского, который рисует образ матери Васи: «бедная, жалкая старуха, в отчаянии и в слезах… умоляла горничную как можно скорее разбудить барышню… упала ей в ноги, целовала их, обливала слезами и молила немедленно сходить с ней к ее больному Васе». Спустя два дня, у постели умершего по собственной вине сына эта же женщина крикнула Зине, простоявшей две ночи без сна, провожая в последний путь возлюбленного, утешая его перед скорой кончиной: «Это ты, змея подколодная, извела его! Ты, разлучница проклятая, ты, злодейка, его погубила!». Такова изменчивая человеческая природа: она готова целовать ноги, чтобы исполнить желание сына, и проклинает ту, кого Вася почитал светом своим.

Ни Ф.М. Достоевский, ни мы не осуждаем эту женщину, мы понимаем её безвыходное положение, её материнскую любовь и горе потери. Мы лишь вслед за автором говорим: вот так может поступать человек, он не стабилен в своих эмоциях, не в силах контролировать мысли и поступки, он слаб и зависит от внешних обстоятельств.

Мораль, которую извлекла Зина из пережитого ею жестокого жизненного урока: не стоит вступать в отношения с тем, кто по своему нижайшему и подлейшему положению не способен оценить драгоценные высокие качества благородной души, поэтому «держит себя чрезвычайно гордо, а танцует только с одними генералами».

Дрянные душонки, даже будучи влюблены, легко могут опуститься до низости и предать предмет своего чувства, если обозначенный предмет не ведёт себя в соответствии с их недалёкими представлениями и похотливыми желаниями.

Хотя Вася и называл себя мечтателем, но что это был за мечтатель? Так, мелкий фантазёришка! Марья Александровна – вот кто настоящий мечтатель! Мечтатель с размахом, силой, удалью! И ведь домечталась до степеней известных! Удалась ей мечта!

 

Шабалина А.Н.

ведущий библиограф

Отдела комплексного обслуживания