Писатель читает

Рассказ «Маленький герой» создавался Ф.М. Достоевским в Петропавловской крепости, куда он был заключён по обвинению в чтении письма В.Г. Белинского, призывавшего к реформам церкви и государства. Позже Фёдор Михайлович писал брату Михаилу, что стоя на эшафоте и ожидая расстрела, он не чувствовал раскаяния за те мысли и понятия, которые владели его духом. Ф.М. Достоевский разделял точку зрения В.Г. Белинского, и позднее его непоколебимая убеждённость стала основанием для глубокого осмысления писателем состояния сознания народных масс России в романе «Бесы».

Находясь в заключении за «недонесение» о том, что письмо читалось в кружке М.В. Петрашевского, писатель обращается мыслями к своему детству в селе Даровое. В 1881 году в беседе с Всеволодом Соловьёвым, российским беллетристом, Фёдор Михайлович вспоминает: «Когда я очутился в крепости, я думал, что тут мне и конец, думал, что трёх дней не выдержу, – и вдруг совсем успокоился. Ведь я там что делал? Я писал «Маленького героя» – прочтите, разве в нём видно озлобление, муки? Мне снились тихие, хорошие, добрые сны». Эти слова явно свидетельствуют о том, что совесть и душа заключённого были спокойны: Фёдор Михайлович не чувствовал себя преступником, достойным наказания, душа не мучилась от неправедных поступков. Напротив, мысли наполнились размышлениями о первом чувстве, первом робком ощущении чего-то, чего не было доныне: «Я закрыл руками лицо и, весь трепеща, как былинка, невозбранно отдался первому сознанию и откровению сердца, первому, еще неясному прозрению природы моей...».

Рассказ «Маленький герой» возбудил во мне больше вопросов, чем любое другое, прочитанное ранее, произведение Ф.М. Достоевского. Почему очаровательная блондинка «хохотала как безумная и всё сильнее щипала и ломала бедные пальцы» одиннадцатилетнего мальчика? Чем было вызвано её странное поведение? И для чего она сделалась гонительницей и тиранкой юного гостя подмосковной усадьбы, «преследуя его без меры и совести»? Неужели никто не замечал, что мальчику «всё это до слёз было тяжело и досадно»? Все гости усадьбы были настолько бесчувственны к ребёнку, что не видели, что он «несколько раз уже был в таком серьёзном и критическом положении, что готов был подраться с коварной» женщиной? Именно злые шутки блондинки привели к опасной ситуации поездки мальчика на диком жеребце, что могло лишить его жизни. Почему m-me M* поцеловала мальчика в губы, а не в лоб или, по крайней мере, в щёку в знак благодарности за проявленную чуткость: «скорый, горячий поцелуй обжёг мои губы»? Чего так отчаянно стыдился герой рассказа?

Хотя на один вопрос мне всё-таки удалось найти ответ.

Главный герой произведения, одиннадцатилетний мальчик, тяжело переживает «насмешки и комические гонения, которые унижали его». Повзрослев и пытаясь осмыслить происходившее с ним в юные годы, герой замечает: «я и сам еще не понимал ни своего СТЫДА, ни волнения; весь процесс переживался во мне бессознательно». Несколькими строчками ранее мальчик признаётся: «я был влюблён… при одной мысли о ней… я чуть не задыхался от смущения, СТЫДА и боязни… по целым часам я не мог от неё оторваться».

Если переживаемое волнение маленького героя можно соотнести с его симпатией и интересом к m-me M*, смущение можно объяснить переживаниями по поводу нового чувства, которое он не мог точно определить, сам в себе обнаруживая «непонятное, незнакомое и неведомое ощущение», которое неожиданным румянцем обливало его лицо, то чем можно объяснить стыд?

Только что признавшись в любви, мальчик тут же одёргивает себя: «я сказал вздор, этого быть не могло». Юный гость боится, что его могут застать за любопытствующими наблюдениями за предметом его интереса. Остаётся открытым вопрос: с чем связано чувство стыда, которое упоминается вновь и вновь? Ведь маленький герой наблюдал за m-me M* в общей зале, в присутствии многих приглашённых, и был свидетелем её слов, улыбок и задумчивых взглядов, как и многие другие. Юный гость не подсматривал тайком, спрятавшись в укромном местечке, за теми вещами, лицезрение которых можно было бы считать недостойным поведением. Вот загадка, на которую мы ищем ответ.

Однажды наш герой увидел m-me M*в уединенной аллее: «Она сидела одна-одинехонька, как будто нарочно выбрав такое уединенное место, склонив голову на грудь и машинально перебирая в руках платок». Смеем утверждать, что применение Ф.М. Достоевским уменьшительно-ласкательного суффикса является признаком особенного расположения автора к субъекту, к которому он применяется. В некотором роде, эта завуалированная характеристика является комплиментом от автора, свидетельством его тайного расположения и немого восхищения героиней. Если мы не находим случайно, мимоходом обронённого уменьшительно-ласкательного суффикса, значит, нет и трепетного авторского восторга манерами и поведением, душевными качествами описываемого персонажа, и он не является фаворитом, а лишь действующим лицом, каких много.

Ф.М. Достоевскому нравится рисовать сложные противоречивые натуры, такие как m-me M*. И я вполне понимаю Фёдора Михайловича. Простая натура, которую разгадываешь за несколько часов или встреч, быстро наскучивает, потому что ты уже знаешь, что она сейчас спросит или ответит, с чего начнёт и чем завершит, что сделает и как поступит. Разве может увлечь и автора, и героя предсказуемый человек? А сложная натура подобна бриллианту – чуть изменишь ракурс рассмотрения – и вот он уже другой, не менее восхитительный, всё такой же манящий и завораживающий, что и взгляда не отвести и мысли не оторвать от объекта созерцания и размышлений. 

В то мгновение, когда тиранка-блондинка решила обнародовать идею о том, что мальчик влюблён в m-me M*, он «был до того смущен, раздражен и испуган, что, полный слез, тоски и отчаяния, задыхаясь от СТЫДА, прорвался чрез два ряда кресел, ступил вперед и, обращаясь к тиранке, закричал прерывающимся от слез и негодования голосом…», однако был прерван адским хохотом всех присутствующих. Мальчик убегает к себе в комнату, закрывается и плачет: «всё открыто, всё обнаружилось, всё, что я так ревниво сберегал и таил...

На меня падет вечный СТЫД и позор!..» Мальчик сам не может определить и облечь в слова то, что с ним происходит: «По правде, я и сам не умел назвать того, за что так страшился и что хотел бы я скрыть; но ведь, однако ж, я страшился чего-то, за обнаружение этого чего-то я трепетал до сих пор как листочек. Одного только я не знал до этой минуты, что оно такое: годится оно или не годится, славно или позорно, похвально или не похвально?»

И наконец страдающий ребёнок приходит к пониманию: «Теперь же, в мучениях и насильной тоске, узнал, что оно смешно и СТЫДНО!.. Во мне, в ребенке, было грубо затронуто первое, неопытное еще, необразовавшееся чувство, был так рано обнажен и поруган первый, благоуханный, девственный СТЫД и осмеяно первое и, может быть, очень серьезное эстетическое впечатление».

Современная психология утверждает, что стыд не является врождённой эмоцией и вырабатывается у ребёнка постепенно в процессе его взросления и знакомства с теми поступками, которые вызывают в данном обществе порицание. То, чего стыдится наш герой, обнаружения чего он боится, это чувство восхищения женщиной, которая привлекает его внимание и необычной красотой, выделяющей её среди всех:

очень хороша собой, но в красоте ее было что-то особенное, резко отделявшее ее от толпы хорошеньких женщин; было что-то в лице ее, что тотчас же неотразимо влекло к себе все симпатии, или, лучше сказать, что пробуждало благородную, возвышенную симпатию в том, кто встречал ее. Есть такие счастливые лица. Возле нее всякому становилось как-то лучше, как-то свободнее, как-то теплее…

и особой тайной, которая время от времени омрачает её взгляд:

ее грустные большие глаза, полные огня и силы, смотрели робко и беспокойно, будто под ежеминутным страхом чего-то враждебного и грозного, и эта странная робость таким унынием покрывала подчас ее тихие, кроткие черты, напоминавшие светлые лица итальянских мадонн…

Неудивительно, что именно к такому человеку почувствовал интерес и симпатию мальчик, который не находил для себя иной компании, потому что прочие дети были либо слишком старше, либо слишком младше его. Кроме этого, он находился в исключительном положении, которое было вызвано «взбалмошными выходками» гонительницы-блондинки. Желание мальчика избежать положения объекта неуместных насмешек, заставляло его прятаться и таиться: «Скоро среди вихря, меня окружавшего, почувствовал я какое-то одиночество». Именно в этом состоянии одиночества и тоски он и увидел ту, рядом с которой «становилось как-то лучше, как-то свободнее, как-то теплее…»

Необходимо отметить, что чувство стыдливости вообще было присуще нашему герою: «СТЫДНО… было за разные детские мои привилегии»; «СТЫДНО мне, маленькому человеку, до слёз»; «я горел от СТЫДА, потому что почти все кругом нас оборотились к нам, одни в недоумении, другие со смехом…»; «Я только горел от СТЫДА за моею дверью…»; «каким средством могу я взглянуть теперь в лицо m-me M* и не погибнуть в ту же минуту, на том же месте от СТЫДА и отчаяния». Маленький герой испытывал стыд, привлекая чрезмерное к себе внимание. Стыдился, когда с ним обращались как с ребёнком: ласкали и играли как с куклой. Мы можем предположить, что в растущем организме уже начиналось формирование самосознания, осмысления себя как отдельной личности, достойной уважения к её желаниям и интересам. Мальчика не устраивал тот уровень внимания, который ему предлагали хохотавшие дамы, обещавшие «зацеловать его всего в прах», на что он откликался естественной реакцией одиннадцатилетнего мальчика: «что могло быть ужаснее ещё этой новой угрозы?».

И то, что взрослые, женатые и замужние, дамы и господа не смогли понять его естественного желания выступать со всеми на равных, а не становиться объектом шалостей и проказ гостей подмосковной усадьбы, вызывало у него слёзы: «Инстинктом чувствовал я… что такой приговор и ложен, и бесчеловечен, и груб; но я был разбит, уничтожен; процесс сознания как бы остановился и запутался во мне; я не мог ни противостать этому приговору, ни даже обсудить его хорошенько: я был отуманен; слышал только, что мое сердце бесчеловечно, бесстыдно уязвлено, и заливался бессильными слезами».

Чего же стыдился герой рассказа? Он стыдился того чувства, которое желал скрыть ото всех. Стыдился, что дорогое для него переживание может быть обнаружено и выставлено на показ. Стыд – это более сильная форма смущения – того состояния, когда человека застают врасплох за его личными интимными переживаниями, которыми он не планировал делиться. Смущение – это лишь вспышка, суетливость, поспешность при желании быстренько закамуфлировать нечто потаённое. Стыд предполагает более глубокое и длительное погружение в состояние замешательства, когда твой план уже рассекречен или близок к краху.

Современное сознание привыкло к тому, что человек испытывает стыд за неблаговидные поступки, грязные жестокие грубые слова, непотребные мысли. Так, Неточка Незванова испытывает стыд за то, что отдаёт мамины деньги отцу на выпивку, и вынуждена будет обманывать маму, говоря, что потеряла деньги: «инстинктивный СТЫД за себя и за отца удерживали меня отдать деньги»; «СТЫД всё больше начинал меня мучить». Позже и сам отчим убеждает падчерицу в неблаговидности совершённого поступка: «начал шепотом наказывать мне, чтоб я более никогда не смела брать денег и таить их от матушки, что это дурно и СТЫДНО и очень нехорошо».  

Но маленький герой не совершает ничего предосудительного. Он стыдится наличия чувства и его обнародования. Почему ребёнок стыдится любви? Не просто смущается или стесняется в присутствии предмета своего обожания, а стыдится даже наедине с самим собой! Единственное, чем можно объяснить такую сильную реакцию мальчика, – его религиозным воспитанием, которое предполагало рассказы о грехопадении Адама и Евы, наставления в праведности, соблюдении нравственности, следовании нормам морали, которые проводили черту между мужчиной и женщиной. Хотя этот пункт остаётся за рамками текста, он не может быть исключён из контекста нашего рассмотрения. И как только мы соотносим образ героя рассказа с личностью Фёдора Михайловича, всё сразу становится на свои места: становится понятным особое трепетное отношение мальчика к осмыслению своего чувства, а также автора, который занимается разгадыванием тайны человеческого естества.

Дед писателя, прадед и некоторые другие представители рода Достоевских были священнослужителями. В семинарии учился и отец, Михаил Андреевич Достоевский. После завершения курса риторики он был направлен в Медико-хирургическую академию. В соответствии с глубоко религиозным строем личности главы семейства был организован и весь быт семьи Достоевских. Благодаря чтению детского переложения Библии, регулярным посещениям служений в церкви, путешествиям в Троице-Сергиеву Лавру в Фёдоре Достоевском с раннего детства сформировалась вера в Христа и оставалась неколебимой в последующие годы его жизни.

В чём же геройство одиннадцатилетнего мальчика? В том ли, что он вскочил без страха на буйного жеребца или в том, что он вернул потерянный пакет m-me M*, не оскорбив её чувств? Такт и деликатность, с которой мальчик возвращает пакет владелице, поражает. Несомненно, это тактичность самого Фёдора Достоевского. Сложно поверить в то, что одиннадцатилетний мальчик был способен продумать подобный деликатный поступок, не поставив m-me M* в неловкое положение. Самым простым было: отправиться собирать цветы и с криком: «Смотрите, что я нашёл!» принести пакет женщине. Но она могла бы не признать свою причастность к пакету, отказаться принять его. И уж никак не смогла бы прочитать его. Или могла воскликнуть: «Ах, благодарю! Я его потеряла и искала! Спасибо вам, мой друг!» Или могла испугаться и потребовать объяснений.

Вероятно, зная тонкую натуру своей героини, Ф.М. Достоевский понимал, что единственный способ, который развяжет ей руки и не создаст ощущения неловкости, не вызовет чувства необходимости оправдываться – анонимный. Фёдор Михайлович нашёл лучший способ, как вернуть пакет даме, и подарил этот способ одиннадцатилетнему мальчику. Щедрый подарок! Я уверена, Ф.М. Достоевский подарил своим персонажам много прекрасных идей, поступков и слов.

Одиннадцатилетний мальчик заслуживает звание героя на всех уровнях: на материальном, видимом и явственном для всех, вскочив на коня и проскакав на нём, не упав; на эмоциональном уровне отношений, вернув пакет даме, не требуя ничего взамен; на тонком психологическом уровне души, приняв вызов осмысления нового чувства и до последнего защищая своё право на единоличное обладание им.

Шабалина А.Н.
ведущий библиограф
Отдела комплексного обслуживания